Фотограф - Бау)

фотке

---

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

у Глории Му в последнем посте написано: "мы прожили вместе пять лет и теперь отпадем друг от друга как короста".
Ну и всё.
Ну и нормально.
Если уж таких умных баб бросают ни за что ни про что - мне не обидно...

---

как можно быть такой овцой как я - не понимаю.
Если бы у меня была такая подруга, я бы возмущалась ею без устали.
Призывала бы вспомнить девичью гордость и бабскую смекалку.
А она бы в ответ только грустно мотала головой и блеяла.
И упорно шла бы по длинной дороге с вереницей сараев, где ее ждут люди с ножницами, а в конце этой дороги последний сарай, окончательный.
И никуда бы ни разу даже не попыталась бы свернуть...

---

Muse для меня начался с этой песни)
и сейчас я вообще не понимаю - как я раньше без него жила...



и тут немного
http://www.diary.ru/~kinovino/p73988257.htm

---

дождь ассоциируется с книгами, китайской розой и запахом пудры "Театральная".
По крайней мере сегодняшний дождь.

Да!... Мне нужна огромная китайская роза, под потолок, чтоб можно было летом просто сидеть и смотреть в окно сквозь листья, а зимой класть под нее подарки. Вот что.

Совершить налет на какой-нибуд почтамт, что ли.

---

дождь и немного наивно.

иногда бывает - встретишься взглядом с человеком, который просто идет навстречу и мимо, и как будто маленькая магнитная установка включается с таким характерным гудящим звуком, и лёгкие искры сыплются с зонтичных спиц, и непонятно почему это.

Вот он прошел, дождь смыл следы и больше никогда его не будет на твоем пути.
Если это, конечно, не пунктуальный почтальон, который каждый день ходит по этому маршруту.
Но почтальоны и магнитные установки обычно редко совместимы.
В общем, 99,9% что дороги больше не пересекутся.

Но потом целый день это все вспоминается.
И думаешь - а сколько раз за день твоё проходит мимо?
А сколько раз за жизнь?
а сколько раз мы сами безвозвратно проходим мимо своего?

---

в следующей жизни мне хотелось бы быть белой кошечкой с розовым носиком по имени Молли.

странные мысли приходят в метро, да.

---

once upon a time, много лет назад, в такой же дождливый день мне принесли книгу Кассиля "Кондуит и Швамбрания", и сказали - читай! и я прочитала больше половины за день. А вторую половину прочитала за ночь.
Больше всего почему-то запомнилась сказка "о бедной домашней работнице по прозванию Золушка-Сандрильона". Специально сейчас полезла и нашла этот кусочек.
И с огромным удовольствием перечитала.

многабукав

Сказки оканчивались благополучно. Судомойки становились принцессами, спящие красавицы просыпались, ведьмы гибли, мнимые сироты обретали родителей… На последней странице играли свадьбу, на которой мед и пиво по усам текли, но в рот не попадали.

В Швамбрании, в стране наполовину сказочной, все дела красил и венчал благополучный финал. И мы пришли к выводу, что люди бы жили гораздо веселее и счастливее, если бы, живя подобно нам, играли в сказку.

Но оказалось, что сказки хорошо кончаются только в книжках. В действительности же даже сказка приобретала неприятный конец. И в конце правдивой сказки, в которую попробовали сыграть окружавшие нас люди, маячили не медовые усы, а усы городового.

Итак, кто не знает сказки о бедной домашней работнице по прозванию Золушка-Сандрильона, о ее злой мачехе-эксплуататорше? Кто не слыхал о голубях, выбравших из горшка с золой всю гречиху, о доброй фее, доставшей Золушке контрамарку на бал, и о туфельке, потерянной во дворце?

Но вряд ли кто знает, что сказка о Золушке записана в старом штрафном кондуитном журнале Покровской мужской гимназии.

Надзиратель Покровской гимназии Цап-Царапыч изложил на страницах кондуитного журнала новый вариант этой истории. Но Цап-Царапыч был краток и сердит. Поэтому мне придется самому рассказать О покровской Сандрильоне.

Звали ее Марфушей, была она горничной, временно служила у нас и собирала почтовые марки.

Клейменые орлы

Марки приходили из далеких городов и стран. Под ними, в конвертах, были вложены в строчки поклоны, извещения, просьбы, благодарности, новейшие лекарства от запоров, малокровия и других болезней. Отцу заграничные фирмы слали рекламные проспекты патентованных снадобий.

Но Марфушу не интересовало содержание конвертов.

Вскрытые и опустошенные конверты она выкидывала, предварительно отпарив с них над самоваром марки. В кованом сундуке под Марфушиной кроватью хранились рассортированные по папиросным коробочкам сотни марок.

Конверты на кухню доставляли мы с братишкой.

На основе филателии окрепла наша дружба с Марфушей.

Мы были посвящены во все ее тайны.

Мы знали, что кучер из папиной больницы — Марфушина симпатия, а приказчик из аптекарского магазина — зазнавала и просто дрянь, потому что он дразнит Марфушу Метламорфозой…

Узнали мы еще также, что если человек чихнет, ему надо сейчас же сказать: «Ахчхи, спичка в нос, пара колес, конец оси, чтоб чесало в носе; чих на ветер, кишки на мешки, жилки на струнку, живот на хомут»… Все… уф!

Вечерами Марфуша открывала сундук, позволяя нам любоваться ее сокровищами.

Здесь были целые комплекты Петров Великих и других монархов. Цари Александры были собраны по номерам: I, II и III. На императорских носах стояли штемпелеванные даты. Клейменые орлы ерошили перья в красных, зеленых, синих четырехугольниках с зазубренными краями. Невиданные львы сидели за решеткой штемпеля.

Мы, благоговея, созерцали эту пеструю коллекцию, а Марфуша, любовно вороша царей и орлов, мечтала вслух:

— Как вот до двух тыщ насобираю, продам. А на их платье сошью туалетное. Спереди обставочка, на заде бант и кругом вуаль с мушкои. Поглядю тогда, кто меня Метламорфозой обзовет… Поглядю…

Газообразное начальство

Митьку Ламберга исключили из 2-й Саратовской гимназии за непочтительный отзыв о законе божьем. Он поступил в Покровскую гимназию и поселился у нас. Митя называл себя «жертвой реакции» и священным долгом своим считал делать всякие гадости начальствующим лицам. Он говорил:

— Я мстю, то есть, я хотел сказать, мщу, начальству во всех его видах: в жидком, твердом и газообразном.

Начальство в жидком, каплющем состоянии представлялось Мите в виде родителей. Твердым начальством приходилось признать директора гимназии и учителей. Под газообразным, всепроникающим начальством подразумевались правительство, полиция и земский начальник. На земского начальника гимназисты точили зубы по своим соображениям. При этом старшеклассники упоминали имена гимназисток Зои Швыдченко и Эммы Угер. Когда кончались уроки, сани земского часто поджидали на углу Зою и Эмму. На городском катке газообразная фигура толстого земского начальника всегда плыла с одной из девочек. Гимназисты хмурели и бросали в земского снежками из-за забора. На заборе был нарисован большой черный котенок и написано «Коток».

Святки

На святки к нам приехал гостить наш двоюродный брат Витя, молодой художник. Витя был неутомимо весел, изобретателен и носат…

— Оне симпатичные, — сказала о нем Марфуша, — только уж больно носом здоровы.

На святках в Коммерческом собрании устраивался большой бал-маскарад для избранного общества. Знакомые дамы готовили костюмы. Нам тоже прислали пригласительные билеты. И тут Мите пришла в голову блестящая идея — насолить земскому на маскараде. Папа принял эту идею восторженно. Витя предложил свои услуги в качестве художника. Стали выдумывать костюмы. Целый день все ходили сосредоточенные и молчаливые. Изредка Митя с сияющим видом вбегал в столовую и кричал:

— Я придумал! Страшно смешное…

— Ну? — говорили все.

— Надо одеться самоубийцей… А на трупе, то есть на костюме, написать: «Прошу в моей смерти винить земского начальника»… Х-ха…

— А музыка при этом играет марш Шопена, — ехидно дополняла мама. — Страшно смешно!

— Да, — грустно говорил папа, — никогда в жизни я так не хохотал.

Сконфуженный Митя становился на голову и, болтая ногами, кричал:

— Вот так и буду назло стоять вверх ногами, пока идеи к голове не прильют!..

В двенадцать часов ночи папа придумал. Он выдумал действительно чудесный костюм.

Кроме того, план папин был вообще замечателен: на маскарад направлялась Марфуша и должна была смутить пылкого земского начальника.

Все отправились в кухню.

— Марфа-посадница, — торжественно проговорил папа, — не хотите ли вы пойти на бал-маскарад в Коммерческое собрание?

— Да господи ж! — смутилась Марфуша. — Только ведь туды по пригласительным. Как же я?

— Мы вас сделаем королевой бала, Марфуша. Но для этого нужны… все ваши марки. Что? Жалеете?..

— Марфуша, — проникновенно сказал Митя, — подумайте! В ваших руках судьба земского. В ваших руках судьба… Вы будете королевой бала.

— Эх, уж ладно, — сказала после тяжкого раздумья Марфуша и полезла под кровать за сундуком.

Дни склеены синдетиконом

Два дня весь дом работал над костюмом. Груды искромсанного картона и бумаги лежали на столе в «бариновой кухне», как называла Марфуша отцовский кабинет. Все были перепачканы краской и гуммиарабиком. Тюбики синдетикона источали липучие паутинные нити. Витя ходил, распорядительно задрав нос, и с него капали пот и тушь. Папа безуспешно отдирал от пиджака аргентинскую марку, а мама обучала Марфушу манерам и нескольким английским фразам. Мы же с Осей превратились в сиамских близнецов, нечаянно сев на обмазанную синдетиконом ленту. Лента прилипла к штанам. Мы крепко приклеились друг к другу.

Вечером, перед маскарадом, надушенную и завитую Марфушу нарядили в совсем уже готовый костюм. Это был громадный почтовый конверт, совершенно готовый к отправлению. Полуаршинные марки были наклеены по углам. На каждую из них пошла добрая сотня Марфушиных марок. Рисунок и цвет марок искусно подобрал Витя. По маркам прошли жирные колеи невероятных штемпелей. Адрес был выведен изящным рондо:

...
ЗАКАЗНОЕ СЕВЕРНЫЙ ПОЛЮС Улица капитана Гаттераса, дом с террасой, направо ПОЛЯРНАЯ ЗЕМСКАЯ УПРАВА Его превосходительству северному сиятельству НАЧАЛЬНИКУ ЗЕМСКОМУ Г-НУ ЭМСКОМУ Обратный адрес: Лондон, Сити. На углу спросите.

Марфушу запечатали в конверт. На голову напялили другой конверт, понятно, — во много раз меньший.

По углам тоже пестрели марки. На колпаке-конверте было написано:

Не узнать вам анонима, Все догадки ваши мимо!

И никто вас не уважит, Ничего вам не расскажет.

Мани, Тони, Зои, Эммы — Все сегодня будут немы.

Туфли Марфуши были также сплошь заклеены марками. Конверты очень шли к Марфуше.

— Ты такая красивая, Марфуша! — сказал ей Оська. — Ты прямо как тетя на картинке «Мойте голову пиксафоном». Даже красивше.

Белая шелковая маска с серебряной бахромой закрыла Марфушино лицо.

Почетным почтальоном был избран Витя.

В городе его никто не знал, да и к тому же он наклеил черные усы и надел черную мамину шляпу со страусовым пером.

Искусственные усы и естественный нос придавали ему вид зловещий и романтический… Не то испанский гранд, не то румынский шарманщик.

Анонимка

Витя лихо подкатывает со своим ценным пакетом к клубу. За освещенными окнами ухает барабан. Музыка завязла в открытой форточке. Витя галантно высаживает Марфушу и снимает с нее шубу. Он раскланивается с неподражаемой учтивостью.

— Труакар вуазем нотр дам де Пари абракадабра! — говорит он и закручивает примерзшие усы.

Гардеробщики с уважением смотрят на них. С широкой лестницы струится свет, музыка и веселый праздничный гул. Наверху Марфушу сразу окружают и вперебой читают адрес. На минуту хохот заглушает музыку. Но вдруг смех смолкает. Марфуша видит, как в овальные отверстия ее маски вплывает растерянная физиономия земского.

Земский читает и краснеет. Но ноги Марфуши, маленькие ножки, оклеенные марками, прельщают земского.

— Гм, — говорит земский, — дорогая анонимочка… разрешите на вальс?

— Ол райт, — говорит анонимочка. — Спик инглиш?[1]

Земский смущен. Инглиш он ни бе ни ме. Богач Адольф Эдуардович Штарк пытается помочь ему. Кое-как они объясняют ей жестами: начальник приглашает ее на вальс. Музыка рявкает. Музыканты раздувают щеки. Кажется, что и стены залы раздуваются от ударов барабана. Музыка выжимает сердце, как мокрый платок. Земский угощает Марфушу мороженым. Штарк тает вместе с мороженым. Земский целует руку анонимке. Дамы ревнуют. По залу ползут догадки и серпантин. Сыплется конфетти. Сыплются на Марфушину тарелочку жетоны — голоса за приз.

— Музыка, стой! — гремит земский начальник. И, разогнавшись, оркестр стихает сразу, как граммофон, у которого кончился завод.

— Господа, — кричит земский, — наибольшее количество жетонов собрала маска «Письмо». Ей присуждается первый приз — золотые часы! Ура прелестной анонимке, ура!!! Вскроем письмо!

Зал шумит. Над головой лопаются бомбы конфетти. Кто-то шепчет Марфуше:

— Молодчина, Марфа-посадница, ай молодчина! Дуй дальше!

Митя стоит среди товарищей-гимназистов. Гимназисты хихикают. Митя подходит к земскому. Он говорит:

— Знаете, я, кажется, узнал, кто эта анонимка… Это — известная… Впрочем, что я делаю! Я же обещал молчать!

— Умоляю, молодой человек, — шепчет земский, — плюньте на обещание. Скажите! Хотите мороженого?

— Нет, не просите, — говорит, злорадствуя, Митя и поедает мороженое.

— Вскроем письмо, господа! — кричит земский. И вдруг в зале появляется носатый незнакомец с длинными усами.

— Каррамба кракатоа мелинсфунд, пепермент доминант септ аккорд олеонафт![2] — рычит незнакомец на своем тарабарском языке, берет Марфушу за руку и быстро уводит ее к лестнице.

Земский кидается за ним. Маски, домино, арлекины, гусары, цветочные корзины, пиковые дамы, бабочки, испанки, бояре — весь пестрый маскарадный сброд устремляется к лестнице. Устрашающие нос и усы Вити сдерживают любопытство гостей.

Гимназисты как бы нечаянно оттесняют публику. Марфуша запахивается в шубу, сани трогаются.

Витя вскочил на ходу. Они несутся по сонным улицам. У Марфуши смыкаются веки. Фонари, как медузы, шевелят золотые нити. Золушка возвращается на кухню.

Ночью на пустом сундуке тихо щелкают на своих маленьких счетах новые часики.

Счастливая и уставшая, спит Марфуша. Разорванный конверт — шелуха сказочного вечера — пустует у кровати. У порога несут почетный караул четыре пары грязных штиблет. Утром их надо вычистить.

Золушка разоблачена

В газете «Саратовский вестник» в столбце покровской хроники было напечатано:

«В среду в клубе Коммерческого собрания состоялся грандиозный бал-маскарад. Было много интересных костюмов. Наибольший успех имела маска „Анонимное письмо“.

Костюм был прекрасно выполнен в форме почтового конверта с настоящими марками, штемпелями и остроумным адресом.

Вполне справедливо присутствующие присудили костюму первый приз, который и был выдан земским начальником г. Разудановым в виде золотых часов. Несмотря на настойчивые просьбы гостей, маска отказалась открыться и была увезена с маскарада неизвестным лицом. Предполагают, что это была приезжая актриса».

А через два дня, когда город еще томился в догадках, отца вызвали к замигренившей супруге земского. После осмотра пациентки отец пил с земским чай. Разуданов корил папу:

— Что же это вы, батенька, на маскарад не заглянули? Много потеряли, ей-богу. Там такая масочка была, доложу вам, ну-ну… Немножко, правда, меня прокатили, но зато что за ножки! А руки! Порода, батенька мой, порода! Вероятно, иностранка… Из головы не идет!

— Ну, что вы, — скромно сказал папа, — ничего особенного — это наша горничная Марфуша.

— Ка-ак? — откинулся земский, побагровев, и лицо его вытянулось, так как пухлые губы потянулись вниз, а глаза полезли наверх.

Отец, уже не сдержавшись, так загрохотал во все горло, что излеченная было им мигрень у супруги земского снова вернулась на место.

Туфелька Сандрильоны

На этом, собственно, кончается рассказ о последней Золушке.

Паж не принес Марфуше на кухню туфельку.

Однако след знаменитой туфельки Сандрильоны отыскался на страницах кондуитного журнала.

Голуби-сизяки, вытащившие для Марфуши из горшка золы золотую крупинку, поплатились.

Через несколько дней на парадном крыльце земского начальника был обнаружен резиновый, чудовищных размеров бот.

Бот был накрепко привинчен шурупами к ступенькам крыльца.

В то же утро на заборах были кем-то прикреплены следующие «приказы»:

...
«Приказ

Приказываю всему женскому населению г. Покровска явиться в кратчайший срок к земскому начальнику для примерки на правую ногу туфельки, утерянной анонимной посетительницей маскарада в Коммерческом собрании. Та, которой туфелька придется впору, будет немедленно назначена земской начальницей. Земский начальник обязуется вечно быть под каблуком этой туфли.

Земский начальник Разуданов».

Рассказывают, что утром, пока полиция еще не сняла бот с крыльца, приезжала хуторянка — услышав о приказе, решила попытать счастья, но нога не полезла.

— Трошки маловат, — с досадой сказала баба и плюнула в бот.

А Мите и еще троим товарищам «за неуместное, порочащее учебное заведение, дерзкое озорство и недостойное поведение в публичном месте» был объявлен выговор и сбавлены отметки в поведении. Таков эпилог, отличающий историю Покровской Сандрильоны от старой сказки о Золушке.

---

в метро задремала и привиделось мне, что в волосах осталась одна бигудина.
Огромная желтая бигудина торчит сейчас у меня на затылке и весь вагон надо мной ржот.
Проснулась и в сдержанном ужасе стала ощупывать голову - нету, фффух.

Наверное, забытые в голове бигуди для женщины - такой же страшный сон, как незатегнутая ширинка для мужчины)

я понимаю, что этот коротенький абзац годится только для разогрева, и далее должен последовать длинный пост с воспоминаниями и описанием случая, когда бигудина все-таки в волосах обнаружилась, и что я, и как все, и так далее. Но голова с утра почему-то ватная, будто вчера вечером мне было очень хорошо. Да и случаев таких есличесна не было...так что это всё))

---

вообще-то с собачками мужского пола положено гулять не менее 20-ти минут. Но под окнами опять канонада (у нас где-то тут живут жизнерадостные петардолюбы, у которых всегда есть повод), а песик до ус*ачки боится всех этих звуков.
Поэтому отгуляли сегодня в бодром темпе, пять минут собачко безостановочно бегал кругами и гадил, потом подскочил ко мне, с размаху сел попой на асфальт, вытянулся как отличник и стал бодать лбом руку с поводком. Недвусмысленно намекая, что отдал природе все что мог и пошли уже отсюда, страшно ё...

---

временно перестала сопоставлять слова "белый" и "пушистый" с чем-то нежным и умилительным.

когда в очередной раз у Каспера случается непреднамеренное расстройство желудка, эти слова меняют свой смысл на не просто противоположный. А вообще оказываются на краю одной далекой галактики.
Эта белая пушистая сволочь умеет уделать квартиру как ни одна сволочь черная и гладкошерстная)

Но при всем этом, имея тонкую душевную организацию, котик стремится распределить следы страданий равномерно по квартире - ему кажется, что так будет незаметней.
Так что, умилиться, наверное, стоит)

---

ура, йа блондинко)*

в душЕ)
все-таки да, и я этому почти рада)

все равно самая приемлемая картинка (изображение+звук+но вверх ногаме) у меня получилась с даунлоад-мастером. Потом найду что-то более другое работающее, но сегодня по дороге все-таки смотрела Наталью Андреевну, догадливо перевернув плеер вверх ногами же.
И вспоминала "В джазе только девушки" - когда Тони Кёртис и Мерилин едут на яхту кормой вперед)

Ну ведь играет же!
а чего нам, прирожденным блондинкам, еще надо?....)


_________________________________________________________________
* ура - потому что нам, блондинко, жить попроще))

---

битый вечер мучалась с программой, которая качает ролики с ютуба. Переустанавливала три раза - сначала не было звука, потом звук появился, но не совпадал с изображением, а в третий раз все совпало, но ролик почему-то проигрывается вверх ногами.
Уфф. замучилась с этой халявой(

---

---

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

В продолжение темы дома высокой культуры быта.

Таки давно надо было пройтись вдоль него с другой стороны. Там подъезды, клумбы, гипсовая собачка возле будки из оцинкованного железа и прочие альпийские горки.

Но самое интересное там - это двери подъездов. Просто документы эпохи какие-то. Но древним египтянам, спорю, и не снилась такая сила мазка и глубина колера.

Четыре подъезда, четыре картины. Четвериптих (или кватриптих?).
На первой двери - небо, самолет, девушка.
На второй - колобок в виде отрубленной лысой головы на пеньке, перед ним - на корточках волк-зубом щёлк. Одним верхним зубом щёлк.
Колобок гадливо улыбается.

На третьей - увага! акула. Страшная, между прочим.
На четвертой - попугай на жердочке. Попугай тоже, чувствуется, с характером.

Хочется верить, что художник вложил некий смысл в эти картины.
И что потомки расшифруют и прослезятся, когда придет время.

Очень жалко, что не получилось сфотографировать, но еще более жалко, что не смогу описать это в стихах.

---

а еще хорошо бы завести три других дневника - оловянный, деревянный и окаянный.

в оловянном рассказывать о том, как было х-во, но я победила.
в деревянном - о том, как было х-во, но мне все равно.
а в окаянном - о том, как все х-во, какие все х-вые, какая я х-вая.

а потом сложить вместе, встряхнуть, чтоб буквы перемешались, и сжечь ноут.

---

у меня на рабочем столе прекрасный скринсейвер, доставшийся в награду после прохождения игры "Тайна Атлантиды".
Греческий дворик с колоннами и амфорами, в которых вечером загораются огоньки.
Статуи, вид на акрополь, можжевелы и благородные лавры.
Поют птицы, иногда принимается дождь.

Так должно быть в раю. В моем раю.
Скажите, какому деду морозу надо написать, что меня туда отправили?
только прямо сейчас.

---

Сегодня одно из таких утр, когда жгуче хочется написать что-то такое окончательное, типа "пшолнахуй" сто пятьдесят четыре раза.
И написала бы, если бы от этого что-то изменилось.
И выкинула бы и забыла бы. Если бы получилось.
Но эти бумеранги полетят назад, описав совсем небольшую дугу, а шлема у меня как не было так и нет.

поэтому не пишу.
Повторяю просебя "пшолнахуй пшолнахуй пшолнахуй...ну пожалуйста...."
и иду выгуливать собаку.

простите за жизнерадостность.